16.10.2012 в 16:33
Пишет Амелия Б.:Инфамесы
читать дальше
Все-таки профессиональная деформация в чем-то сродни извращению.
Например, Инфамесов я воспринимаю, как романтическую драму... или даже драму а-ля Шиллер, ко всему прочему, круто замешанную на каноне волшебной сказки. Чего только стоит Баба Яга Текида, она же - волшебный помощник. Кстати сказать, вот в то, что она была королевой" в своей среде я очень даже верю, ибо чувства собственного достоинства и царственности у нее не отнять.
У Аны эти качества заменяюталванутость на всю голову нахрап, наглость и большущая гордыня харизма. Как сказала моя матушка, глядя на сеньору Легина:«Не, ну по ней видно, что дама умная и дальновидная прошмандовка, и мадам содержательница борделя, а вот эта.. на человека похожая... ей бы Екатерину Великую или Елизавету играть».
Так вот, я отвлеклась. Для нормального, прагматичного человека действия Сары-Долорес- это полнейший идиотизм. В одиночку насквозь прогнившую систему не развалишь, только себя быстро и очень печально угробишь. Но не меньшим идиотизмом для нормального человека покажутся действия Райнхарда фон Лоэнграмма и вообще половины персонажей ЛоГГ, а аццкие отжиги того же самого Алекса Роу - полнейшая соната героического идиотизма.
В том-то и дело, что мы имеем дело с литературной и романтической условностью, просто - в разных формах. И если Танака-сан отыгрывал космогонический миф в чистом виде, то Инфамесы, да это во многом деконструкция сериальных и романтических штампов.
Во-первых, женщина претендует на место и атрибуты романтического героя, а во-вторых наизнанку вывернута сама формула исключительного в исключительном. Тем не менее, не смотря на то, что привычные ходы выворачиваются так и эдак, неприкосновенным остался краеугольный камень романтизма.
Сценаристы при всем своем троллизме - романтики чистой воды, в первозданном значении этого слова. Не будь они таковыми, Сару бы еще в первый день пришибли бы в Паласио.
Но поскольку у нас как бы романтическая драма, павно перетекающая в трагикомедию, то сеньорита Эскаанте обязана одержать победу по тем железным канонам романтизма, по которым побеждают Алекс Роу и Юлиан Минц. Однако, принимая во внимание предлагаемые обстоятельства, победа в данном конкретном случае, скорее всего, окажется пирровой. В данный момент я говорю о победе этической, а политика и присные могут через лес на остров Любви.
Несмотря на то, что в сериале более чем откровенно, если не сказать провокативно показаны многие сцены, это в первую очередь очень нравственная вещь. Потому что с самой первой серии создатели подают мысль о том, что Господь Бог не слепой фрайер, все видит и сволочью быть категорически не надо, даже ели очень хочется.
Ты можешь убивать людей, ты можешь организовать тридцатипятилетнюю отсидку невинному человеку, ты можешь не оказать умирающей по твоей вине то ли любовнице, то ли работнице медицинской помощи, но рано или поздно чаша терпения переполнится и тебе придется платить. Остановиться и сказать «довольно» можно до самого последнего момента.
Тема желания, мечты и цены, которые приходиться за них платить - это то, что с первых кадров красной нитью идет на протяжении всех осмотренных мною серий. О своей готовности платить и идти до конца думает Сара- Долорес, и Порфирио с присными не желают оплатить свой счет, за что и поплатятся. Потому что если ты скотски относишься к другим, если видишь в красивой женщине лишь кусок мяса, пользуешься чужой слабость, и не принимаешь во внимание личность других людей - то судьбец нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь. Не имеет значения, что ты будешь в этот момент делать.
И тогда «довольно» скажут за тебя. Черт побери, вспоминаем кошмар с Яльдой. Создатели сериала действительно считают, что лучше быть порядочным и добрым человеком, или на крайняк, порядочным и злым, чем злым, непорядочным, жестоким и неблагодарным. Потому что последний вариант - это мелочность души чистой воды, то самое деланье гадостей со спокойным лицом и милой улыбкой. Потому что твои интересы и твой комфорт кончаются там, где начинаются интересы и свобода другого. И однажды тебе все сошло с рук, то никто не гарантирует, что растоптанный тобой человек не попытается расквитаться. В конце концов, каждый получает по заслугам,« и не спрашивай, по ком звонит колокол, ибо он звонит по тебе».
И да, потом не возмущайся и не проси снисхождения, ибо справедливость - не милосердна. Свое право на месть Сара заслужила, потому что при всем при том, она готова платить за это любую цену и готова ради этого умереть, но - когда дело касается ее личного выбора и решени. Ее враги, в отличие от нее, умереть не готовы, да и до поры до времени расплачиваются за их косяки совершенно левые люди. По большему счету, ни Порфирио, ни Бенавидесу не за что и не за кого умирать, и вот именно поэтому окровавленная мордочка зверика- песца их настигнет в тот миг, когда они меньше всего будут этого ждать. Потому что они живут по принципу "сегодня ты, а завтра я", и именно поэтому, готова поспорить на свою шляпу, их ждет на редкость паскудный конец, и падение их будет долгим, страшным и мучительным. Мы ведь не забыли, что имеем дело с романтической драмой?
Собственно, почему я считаю именно так? Позволю себе процитировать Честертона: «Наши взгляды на нравственность изменились, и, мне кажется, не в лучшую сторону. Нравственность связана для нас со слащавым оптимизмом, с красивостью. Теперь нравственная книга – это книга о нравственных людях. Но раньше считали как раз наоборот: нравственная книга – это книга о безнравственных людях. Нравственная книга кишела сценами, знакомыми нам по гравюрам Хогарта; как дешевые картинки, скажем, «Страшный суд», она показывала нам клятвопреступников и убийц. Это изменение во взглядах на нравственность не лишено философских оснований. Бесприютный скепсис нашего времени довел нас до ощущения, что нравственность – дело вкуса, психологическая причуда. Если добро существует только в сознании, тот, кто желает воспеть добро, естественно, преувеличит его количество в том или ином сознании, насует в книгу много хороших людей. Каждый рассказ о плохом человеке покажет нам, что добродетель призрачна. Каждая книга, которая допускает зло, докажет нереальность добра. В наши дни считают, что если в сердце человека зло, то на свете нет места ничему хорошему. Раньше считали, что даже если человек злее злого, добро остается. Добродетель существовала сама по себе, а человек возвышался до нее или падал с ее высот. Честь велит нам говорить правду о потрясающей борьбе человеческой души. Если в книге нет плохих людей – плоха книга. И то, что люди называют испорченностью и свободой – на самом деле строгость, нравственная суровость».
Последнюю мысль я нагло стащила у ОльгиЧигиринской-сэнсэй. Да и не только ее, если честно. Но лучше нее все равно никто не скажет.
URL записичитать дальше
Все-таки профессиональная деформация в чем-то сродни извращению.
Например, Инфамесов я воспринимаю, как романтическую драму... или даже драму а-ля Шиллер, ко всему прочему, круто замешанную на каноне волшебной сказки. Чего только стоит Баба Яга Текида, она же - волшебный помощник. Кстати сказать, вот в то, что она была королевой" в своей среде я очень даже верю, ибо чувства собственного достоинства и царственности у нее не отнять.
У Аны эти качества заменяют
Так вот, я отвлеклась. Для нормального, прагматичного человека действия Сары-Долорес- это полнейший идиотизм. В одиночку насквозь прогнившую систему не развалишь, только себя быстро и очень печально угробишь. Но не меньшим идиотизмом для нормального человека покажутся действия Райнхарда фон Лоэнграмма и вообще половины персонажей ЛоГГ, а аццкие отжиги того же самого Алекса Роу - полнейшая соната героического идиотизма.
В том-то и дело, что мы имеем дело с литературной и романтической условностью, просто - в разных формах. И если Танака-сан отыгрывал космогонический миф в чистом виде, то Инфамесы, да это во многом деконструкция сериальных и романтических штампов.
Во-первых, женщина претендует на место и атрибуты романтического героя, а во-вторых наизнанку вывернута сама формула исключительного в исключительном. Тем не менее, не смотря на то, что привычные ходы выворачиваются так и эдак, неприкосновенным остался краеугольный камень романтизма.
Сценаристы при всем своем троллизме - романтики чистой воды, в первозданном значении этого слова. Не будь они таковыми, Сару бы еще в первый день пришибли бы в Паласио.
Но поскольку у нас как бы романтическая драма, павно перетекающая в трагикомедию, то сеньорита Эскаанте обязана одержать победу по тем железным канонам романтизма, по которым побеждают Алекс Роу и Юлиан Минц. Однако, принимая во внимание предлагаемые обстоятельства, победа в данном конкретном случае, скорее всего, окажется пирровой. В данный момент я говорю о победе этической, а политика и присные могут через лес на остров Любви.
Несмотря на то, что в сериале более чем откровенно, если не сказать провокативно показаны многие сцены, это в первую очередь очень нравственная вещь. Потому что с самой первой серии создатели подают мысль о том, что Господь Бог не слепой фрайер, все видит и сволочью быть категорически не надо, даже ели очень хочется.
Ты можешь убивать людей, ты можешь организовать тридцатипятилетнюю отсидку невинному человеку, ты можешь не оказать умирающей по твоей вине то ли любовнице, то ли работнице медицинской помощи, но рано или поздно чаша терпения переполнится и тебе придется платить. Остановиться и сказать «довольно» можно до самого последнего момента.
Тема желания, мечты и цены, которые приходиться за них платить - это то, что с первых кадров красной нитью идет на протяжении всех осмотренных мною серий. О своей готовности платить и идти до конца думает Сара- Долорес, и Порфирио с присными не желают оплатить свой счет, за что и поплатятся. Потому что если ты скотски относишься к другим, если видишь в красивой женщине лишь кусок мяса, пользуешься чужой слабость, и не принимаешь во внимание личность других людей - то судьбец нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь. Не имеет значения, что ты будешь в этот момент делать.
И тогда «довольно» скажут за тебя. Черт побери, вспоминаем кошмар с Яльдой. Создатели сериала действительно считают, что лучше быть порядочным и добрым человеком, или на крайняк, порядочным и злым, чем злым, непорядочным, жестоким и неблагодарным. Потому что последний вариант - это мелочность души чистой воды, то самое деланье гадостей со спокойным лицом и милой улыбкой. Потому что твои интересы и твой комфорт кончаются там, где начинаются интересы и свобода другого. И однажды тебе все сошло с рук, то никто не гарантирует, что растоптанный тобой человек не попытается расквитаться. В конце концов, каждый получает по заслугам,« и не спрашивай, по ком звонит колокол, ибо он звонит по тебе».
И да, потом не возмущайся и не проси снисхождения, ибо справедливость - не милосердна. Свое право на месть Сара заслужила, потому что при всем при том, она готова платить за это любую цену и готова ради этого умереть, но - когда дело касается ее личного выбора и решени. Ее враги, в отличие от нее, умереть не готовы, да и до поры до времени расплачиваются за их косяки совершенно левые люди. По большему счету, ни Порфирио, ни Бенавидесу не за что и не за кого умирать, и вот именно поэтому окровавленная мордочка зверика- песца их настигнет в тот миг, когда они меньше всего будут этого ждать. Потому что они живут по принципу "сегодня ты, а завтра я", и именно поэтому, готова поспорить на свою шляпу, их ждет на редкость паскудный конец, и падение их будет долгим, страшным и мучительным. Мы ведь не забыли, что имеем дело с романтической драмой?
Собственно, почему я считаю именно так? Позволю себе процитировать Честертона: «Наши взгляды на нравственность изменились, и, мне кажется, не в лучшую сторону. Нравственность связана для нас со слащавым оптимизмом, с красивостью. Теперь нравственная книга – это книга о нравственных людях. Но раньше считали как раз наоборот: нравственная книга – это книга о безнравственных людях. Нравственная книга кишела сценами, знакомыми нам по гравюрам Хогарта; как дешевые картинки, скажем, «Страшный суд», она показывала нам клятвопреступников и убийц. Это изменение во взглядах на нравственность не лишено философских оснований. Бесприютный скепсис нашего времени довел нас до ощущения, что нравственность – дело вкуса, психологическая причуда. Если добро существует только в сознании, тот, кто желает воспеть добро, естественно, преувеличит его количество в том или ином сознании, насует в книгу много хороших людей. Каждый рассказ о плохом человеке покажет нам, что добродетель призрачна. Каждая книга, которая допускает зло, докажет нереальность добра. В наши дни считают, что если в сердце человека зло, то на свете нет места ничему хорошему. Раньше считали, что даже если человек злее злого, добро остается. Добродетель существовала сама по себе, а человек возвышался до нее или падал с ее высот. Честь велит нам говорить правду о потрясающей борьбе человеческой души. Если в книге нет плохих людей – плоха книга. И то, что люди называют испорченностью и свободой – на самом деле строгость, нравственная суровость».
Последнюю мысль я нагло стащила у ОльгиЧигиринской-сэнсэй. Да и не только ее, если честно. Но лучше нее все равно никто не скажет.